|
Подарочное издание "Русская фантастическая повесть"
Категория:
подарки
корпоративные подарки
СТРАНИЦ: 616
ФОРМАТ ИЗДАНИЯ: 205 x 260
ВЕС: 2850 г
БУМАГА МЕЛОВАННАЯ
ПЕРЕПЛЕТ ТЕКСТУРИРОВАННЫЙ БАРХАТ
ТРЕХСТОРОННИЙ ЗОЛОТОЙ ОБРЕЗ
ТИСНЕНИЕ КРАСНОЙ ФОЛЬГОЙ
ЛЯССЕ
ISBN: 978-5-9680-0068-2
ХУДОЖНИК: Е. Подколзин
Издательство "Пан пресс"
В книгу вошли произведения, объединенные популярным в русской литературе 1820-1840-х годов жанром фантастической повести.
В книгу вошли:
Антоний Погорельский "Лафертовская маковница"
Михаил Загоскин "Вечер на Хопре"
Михаил Загоскин "Нежданные гости"
Михаил Загоскин "Концерт бесов"
Михаил Загоскин "Ночной поезд"
Владимир Одоевский "Саламандра"
Владимир Одоевский "Сильфида"
Александр Вельтман "Аленушка"
Александр Пушкин "Гробовщик"
Николай Гоголь "Вий"
Николай Гоголь "Страшная месть"
Алексей Толстой "Упырь"
краткое содержание "Вий"
Самое долгожданное событие для семинарии — вакансии, когда бурсаки (казеннокоштные семинаристы) распускаются по домам. Группами они направляются из Киева по большой дороге, зарабатывая пропитание духовным песнопением по зажиточным хуторам.
Три бурсака: богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий Горобец, — сбившись в ночи с дороги, выходят к хутору. Старуха хозяйка пускает бурсаков переночевать с условием, что положит всех в разных местах. Хома Брут уже собирается заснуть мертвецки в пустом овечьем хлеву, как вдруг входит старуха. Сверкая глазами, она ловит Хому и вспрыгивает ему на плечи. «Эге, да это ведьма», — догадывается бурсак, но уже несется над землей, пот катится с него градом. Он начинает припоминать все молитвы и чувствует, что ведьма при этом ослабевает. С быстротою молнии успевает Хома выпрыгнуть из-под старухи, вскакивает ей на спину, подхватывает полено и начинает охаживать ведьму. Раздаются дикие вопли, старуха падает в изнеможении на землю — и вот уже перед Хомой лежит с последними стонами молодая красавица. В страхе бурсак пускается бежать во весь дух и возвращается в Киев.
Хому призывает к себе ректор и приказывает ехать в дальний хутор к богатейшему сотнику — читать отходные молитвы по его дочери, возвратившейся с прогулки избитой. Предсмертное желание панночки: отходную по ней три ночи должен читать семинарист Хома Брут. Чтобы он не сбежал по дороге, прислана кибитка и человек шесть здоровых Козаков. Когда бурсака привозят, сотник спрашивает его, где он познакомился с его дочкой. Но Хома сам этого не знает. Когда его подводят к гробу, он узнает в панночке ту самую ведьму.
За ужином бурсак слушает рассказы Козаков о проделках панночки-ведьмы. К ночи его запирают в церкви, где стоит гроб. Хома отходит к клиросу и начинает читать молитвы. Ведьма встает из гроба, но натыкается на очерченный Хомой вокруг себя круг. Она возвращается в гроб, летает в нем по церкви, но громкие молитвы и круг защищают Хому. Гроб падает, позеленевший труп встает из него, но слышится отдаленный крик петуха. Ведьма падает в гроб, и крышка его захлопывается.
Днем бурсак спит, пьет горилку, слоняется по селению, а к вечеру становится все задумчивее. Его опять отводят в церковь. Он чертит спасительный круг, читает громко и поднимает голову. Труп стоит уже рядом, вперив в него мертвые, позеленевшие глаза. Страшные слова ведьминых заклинаний ветер несет по церкви, несметная нечистая сила ломится в двери. Крик петуха вновь прекращает бесов
ское действо. Ставшего седым Хому находят утром еле живого. Он просит сотника отпустить его, но тот грозит страшным наказанием за непослушание. Хома пытается бежать, но его ловят.
Тишина третьей адской ночи внутри церкви взрывается треском железной крышки гроба. Зубы ведьмы стучат, с визгом несутся заклинания, двери срываются с петель, и несметная сила чудовищ наполняет помещение шумом крыл и царапаньем когтей. Хома уже поет молитвы из последних сил. «Приведите Вия!» — кричит ведьма. Приземистое косолапое чудовище с железным лицом, предводитель нечистой силы, тяжелыми шагами вступает в церковь. Он приказывает поднять ему веки. «Не гляди!» — слышит внутренний голос Хома, но не удерживается и смотрит. «Вот он!» — указывает Вий на него железным пальцем. Нечистая сила кидается на философа, и дух вылетает из него. Уже второй раз кричит петух, первый прослушали духи. Они бросаются прочь, но не успевают. Так и остается навеки стоять церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обрастает бурьяном, и никто не найдет к ней теперь дороги.
Узнав об участи Хомы, Тиберий Горобец и Халява поминают в Киеве его душу, заключая после третьей кружки: пропал философ оттого, что побоялся.
Краткое содержание взято с сайта: http://briefly.ru
отрывки из "Вий"
.......
Философ, оставшись один, в одну минуту съел карася, осмотрел плетеные
стены хлева, толкнул ногою в морду просунувшуюся из другого хлева любопытную
свинью и поворотился на другой бок, чтобы заснуть мертвецки. Вдруг низенькая
дверь отворилась, и старуха, нагнувшись, вошла в хлев.
- А что, бабуся, чего тебе нужно? - сказал философ.
Но старуха шла прямо к нему с распростертыми руками.
"Эге-гм! - подумал философ. - Только нет, голубушка! устарела". Он
отодвинулся немного подальше, но старуха, без церемонии, опять подошла к
нему.
- Слушай, бабуся! - сказал философ, - теперь пост; а я такой человек,
что и за тысячу золотых не захочу оскоромиться.
Но старуха раздвигала руки и ловила его, не говоря ни слова.
Философу сделалось страшно, особливо когда он заметил, что глаза ее
сверкнули каким-то необыкновенным блеском.
- Бабуся! что ты? Ступай, ступай себе с богом! - закричал он.
Но старуха не говорила ни слова и хватала его руками. Он вскочил на
ноги, с намерением бежать, но старуха стала в дверях и вперила на него
сверкающие глаза и снова начала подходить к нему.
Философ хотел оттолкнуть ее руками, но, к удивлению, заметил, что руки
его не могут приподняться, ноги не двигались; и он с ужасом увидел, что даже
голос не звучал из уст его: слова без звука шевелились на губах. Он слышал
только, как билось его сердце; он видел, как старуха подошла к нему, сложила
ему руки, нагнула ему голову, вскочила с быстротою кошки к нему на спину,
ударила его метлой по боку, и он, подпрыгивая, как верховой конь, понес ее
на плечах своих. Все это случилось так быстро, что философ едва мог
опомниться и схватил обеими руками себя за колени, желая удержать ноги; но
они, к величайшему изумлению его, подымались против воли и производили
скачки быстрее черкесского бегуна. Когда уже минули они хутор и перед ними
открылась ровная лощина, а в стороне потянулся черный, как уголь, лес, тогда
только сказал он сам в себе: "Эге,да это ведьма".
Обращенный месячный серп светлел на небе. Робкое полночное сияние, как
сквозное покрывало, ложилось легко и дымилось на земле. Леса, луга, небо,
долины - все, казалось, как будто спало с открытыми глазами. Ветер хоть бы
раз вспорхнул где-нибудь. В ночной свежести было что-то влажно-теплое. Тени
от дерев и кустов, как кометы, острыми клинами падали на отлогую равнину.
Такая была ночь, когда философ Хома Брут скакал с непонятным всадником на
спине. Он чувствовал какое-то томительное, неприятное и вместе сладкое
чувство, подступавшее к его сердцу. Он опустил голову вниз и видел, что
трава, бывшая почти под ногами его, казалось, росла глубоко и далеко и что
сверх ее находилась прозрачная, как горный ключ, вода, и трава казалась дном
какого-то светлого, прозрачного до самой глубины моря; по крайней мере, он
видел ясно, как он отражался в нем вместе с сидевшею на спине старухою. Он
видел, как вместо месяца светило там какое-то солнце; он слышал, как голубые
колокольчики, наклоняя свои головки, звенели. Он видел, как из-за осоки
выплывала русалка, мелькала спина и нога, выпуклая, упругая, вся созданная
из блеска и трепета. Она оборотилась к нему - и вот ее лицо, с глазами
светлыми, сверкающими, острыми, с пеньем вторгавшимися в душу, уже
приближалось к нему, уже было на поверхности и, задрожав сверкающим смехом,
удалялось, - и вот она опрокинулась на спину, и облачные перси ее, матовые,
как фарфор, не покрытый глазурью, просвечивали пред солнцем по краям своей
белой, эластически-нежной окружности. Вода в виде маленьких пузырьков, как
бисер, обсыпала их. Она вся дрожит и смеется в воде...
Видит ли он это или не видит? Наяву ли это или снится? Но там что?
Ветер или музыка: звенит, звенит, и вьется, и подступает, и вонзается в душу
какою-то нестерпимою трелью...
"Что это?" - думал философ Хома Брут, глядя вниз, несясь во всю прыть.
Пот катился с него градом. Он чувствовал бесовски сладкое чувство, он
чувствовал какое-то пронзающее, какое-то томительно-страшное наслаждение.
Ему часто казалось, как будто сердца уже вовсе не было у него, и он со
страхом хватался за него рукою. Изнеможденный, растерянный, он начал
припоминать все, какие только знал, молитвы. Он перебирал все заклятья
против духов - и вдруг почувствовал какое-то освежение; чувствовал, что шаг
его начинал становиться ленивее, ведьма как-то слабее держалась на спине
его. Густая трава касалась его, и уже он не видел в ней ничего
необыкновенного. Светлый серп светил на небе.
"Хорошо же!" - подумал про себя философ Хома и начал почти вслух
произносить заклятия. Наконец с быстротою молнии выпрыгнул из-под старухи и
вскочил, в свою очередь, к ней на спину. Старуха мелким, дробным шагом
побежала так быстро, что всадник едва мог переводить дух свой. Земля чуть
мелькала под ним. Все было ясно при месячном, хотя и неполном свете. Долины
были гладки, но все от быстроты мелькало неясно и сбивчиво в его глазах. Он
схватил лежавшее на дороге полено и начал им со всех сил колотить старуху.
Дикие вопли издала она; сначала были они сердиты и угрожающи, потом
становились слабее, приятнее, чаще, и потом уже тихо, едва звенели, как
тонкие серебряные колокольчики, и заронялись ему в душу; и невольно
мелькнула в голове мысль: точно ли это старуха? "Ох, не могу больше!" -
произнесла она в изнеможении и упала на землю.
.......
|
